Ажурный дом. Ажурный дом изнутри Ажурный дом на беговой
Стены закрыты панелями, напоминающими мрамор дымчато-серого цвета. Еще на заводе в бетон добавляли краситель, что позволило получить такой необычный эффект. При этом дом закончили не полностью: на первом этаже планировали открыть бюро заказов на уборку, заказов продуктов, магазин, кафе, детский сад и ясли, но помешала война. А в 1949 году Бурова раскритиковал Д.Н. Чечулин. Поэтому несмотря на привлекательность, в серию объект не пошел.
Внутри строения огромное пространство парадного подъезда с тремя лестницами, просторные коридоры, однако архитектурных излишеств - лепнины, мозаики, - что характерно для сталинского периода - нет. Буров строил не дворец для избранных, а образец стандартного дома для советских граждан. Дом достраивали в спешке, в 1941 году. Все подвалы переоборудовали под бомбоубежища. В малогабаритные квартиры сразу селили по две-три семьи.
Ажурный дом построили рядом с комплексом московского ипподрома, на месте одного из хозяйственных зданий. Левым торцом он примыкает к Беговой аллее, которую у заезда с Ленинградского проспекта открывают две копии конных статуй Клодта.
Приметное здание по адресу Ленинградский проспект, 27 получило в народе два названия – Ажурный дом (за наличие узорчатых решеток на фасаде) и Дом Бурова (по фамилии одного из архитекторов).
Возвели его на месте одной из хозяйственных построек Московского ипподрома, на пересечении с Беговой аллеей, начало которой обозначено двумя прямоугольным постаментами бывших въездных ворот к конноспортивному комплексу. На пилонах установлены скульптурные группы «Диоскуры, укрощающей коней», появившиеся здесь еще в 1899 году.
Фото 1. Ленинградский проспект, 27 в городе Москве
Вопреки тогдашним нормам градостроительства, «ажурный» дом возвели не вдоль красной линии, а значительно отступив от нее. Главной особенностью строения стали узорчатые решетки, выполненные из бетона и прикрывающие собой кухонные лоджии.
Узорчатое переплетение имеет два разных рисунка, основой которых послужили эскизы известного живописца Владимира Андреевича Фаворского по растительной тематике. Эта архитектурная деталь изначально была призвана не только украсить дом, но и спрятать от глаз посторонних, например, развешенное на лоджиях белье, что точно не придавало бы изыска зданию на одной из центральных городских улиц.
Фасадная часть здания муарового цвета, сопоставима с мраморным оттенком. Говорят, что первоначально такой колер стен не был предусмотрен, а все случилось совершенно случайно: Бурову сообщили со строительного комбината, что получить ровный цвет бетонного покрытия не удается, после чего он велел добавлять краситель в бетон во время его заливки в формы. Разводы все равно остались, но в новой цветовой гамме они смотрелись уже более благородно – под мрамор.
Фото 2. Ажурный дом на Ленинградке иногда называют домом Бурова
Высота дома на Ленинградском проспекте, №27 – шесть этажей. Его объем выполнен в простой, несколько «индустриальной» форме. В просторном подъезде, причем единственном, устроено три лестничных марша, ведущих в расположенные буквой П сопряженные корпуса строения.
Внутреннее оформление выполнено без присущих сталинским элитным домам лепнины и мозаики: это неудивительно, т.к. архитектор Буров строил дом как образец будущего стандартного жилья для обычных советских людей. Правда, первыми жильцами стали все же семьи старших офицеров армии и правоохранительных органов, хотя комфортабельными и элитными местные квартиры трудно было назвать даже тогда: совмещенные санузлы, кухни 4-метровые, комнаты по 14 и 17 квадратов, расположение квартир коридорного типа.
Интересна была задуманная планировка. Так, первый этаж отводили под социальные объекты для обслуживания жильцов дома, а вот сами квартиры располагались на этажах, начиная со второго, который наряду с третьим, считались самыми престижными уровнями.
К сожалению, воплотить в жизнь все задуманное не удалось из-за начала войны с фашистами в 1941 году, а потому в подвалах здания оборудовали бомбоубежища, квартиры, рассчитанные на одну семью, превратили в коммуналки, социальную инфраструктуру не создавали (к ней вернулись только после войны, и то в усеченном виде).
Ажурный дом под номером 27 на Ленинградском проспекте так и не стал типовым. После войны средств на восстановление страны не хватало, и поэтому о всяких украшениях фасадов в виде узорчатых решеток больше ни шло и речи – строили что попроще и подешевле, да и на смену крупноблочному строительству пришла технология панельного производства.
Московский ипподром
Памятная табличка на доме №27 по Ленинградскому проспекту в Москве
История и факты о доме с узорами на фасаде
В 1930 году Андрей Константинович Буров, после своей командировки в Соединенные Штаты Америки, вернулся с идеей устройства жилых домов совместно с инфраструктурными объектами общественного и социального назначения. Именно так он и проектировал свой новый дом.
Здесь должны были быть ресторан (именно этим и объясняется небольшая площадь кухонь, на которых пищу, принесенную из этой точки общепита, предполагалось только разогревать, а не готовить), продовольственный магазин, парикмахерская, а также дошкольные детские учреждения – сад и ясли. Попасть в них можно было не выходя из дома – туда вели отдельные двери прямо из подъездного пространства (в действительности, это так и не было реализовано).
Проездные ворота ипподрома у ажурного дома в городе Москве
История дома связана с именами известного советского поэта Константина Михайловича Симонова и актрисы Валентины Васильевны Серовой. Здесь они прожили вместе вплоть до 1949 года, после чего перебрались в квартиру на Гоголевском бульваре.
В гости к поэту однажды попал будущий режиссер Эльдар Александрович Рязанов, который принес мастеру свои стихи. Рецензию на них он так и не получил, но в дальнейшем Симонов высоко оценивал его фильмы и пьесы.
В этом доме родилась прославленная фигуристка Ирина Валентиновна Моисеева, которая в паре с Андреем Миненковым стала чемпионкой мира и серебряным призером Олимпиады 1976 года в танцах на льду.
Ажурный дом на Ленинградском проспекте, 27 включен в список московских памятников архитектуры. Его необычный вид привлекает российских режиссеров, которые снимают здесь новые кинокартины, среди которых, например, «Москва. Центральный округ – 3». Таким же вниманием пользуется и стоящий по-соседству «дом-сороконожка».
Дом-сороконожка на Беговой улице, 34
Оригинальное здание по адресу улица Беговая, дом 34 в народе получил множество наименований – это и дом-сороконожка, и дом на ножках, и даже дом-осьминог. Возвели его накануне проводившейся в Москве Олимпиады-1980 по авторскому проекту архитектора Андрея Дмитриевича Меерсона.
Расположено строение неподалеку от Ленинградского проспекта.
Улица Беговая, дом 34 в Москве
Фото 1. Улица Беговая, 34 в городе Москве
По-соседству находятся два примечательных объекта – Ажурный панельный дом и бывшие Беговые ворота, на которых размещены скульптурные композиции «Диоскуры, укрощающей коней», появившиеся на этом месте в 1899 году при обустройстве Московского ипподрома и являющиеся копией скульптур петербургского Аничкового моста.
Сам проект разрабатывался не как жилое здание, а как гостиница для размещения гостей Олимпиады-80. Его высотность по плану составляла 16 этажей, покоящихся на высоких железобетонных опорах – «ногах», соразмерных уровню 4-х этажей. В конечном итоге, этажей оставили всего 13 и несколько изменили нижнюю часть строения.
Первыми жильцами дома на Беговой, 34 стали работники машиностроительного завода, называвшегося в советское время «Знамя Труда». Среди москвичей здание получило имя «дом авиаторов».
Кроме 13 жилых этажей, в доме предусмотрено и два технических, один из которых занимает последний уровень строения, а второй размещен под опорами.
По фасаду устроено три подъезда, нулевые этажи которых смещены от фасадной плоскости и представляют собой отдельные строения, которые сообщаются с «домом-сороконожкой» лишь лестничными маршами с окошками-бойницами и лифтовыми шахтами.
Сегодня существуют две версий появления у дома на Беговой, 34 столь высоких опор:
Первая гласит, что это было сделано для недопущения скапливания на прилегающей территории выхлопных газов от автомобилей, которыми была запружена одна из главных городских магистралей – рядом проходящий Ленинградский проспект. Благодаря такому устройству опор, создавался эффект сквозняка, который и относил газы от дома.
Есть доказательства того, что дом-сороконожку планировалось построить в районе Водного стадиона на набережной Москвы-реки. Поддомовое пространство должно было служить для прохода к береговой линии и свободному движению воздушных потоков. Не предупредив архитектора, который мог бы скорректировать проект, дом решили возвести на нынешнем месте.
История и факты
Жильцы придумали своему дому и другое название – «избушка на курьих ножках». Такое сравнение тоже имеет место быть из-за необычного конструктивного решения.
Стоит отметить, что всего опор у здания 40, которые размещены попарно. Их особенность еще и в том, что они имеют заужение к основанию, что вызывает ассоциацию уже с щупальцами представителя океанских глубин, за что строение получило название «дома-осьминога».
История здания на Беговой улице, 34 связана с советским кинематографом.
Так, место под ним, которое в 1962 году занимало владение №36, можно увидеть в картине «Семь нянек», а непосредственно сам дом появляется в нескольких сценах фильма «Тушите свет», выпушенного в 2008 году. «Дом авиаторов» не остается без внимания режиссеров и в настоящее время
«Ажурный дом» (также «Дом-аккордеон») - шестиэтажный жилой дом на Ленинградском проспекте в Москве, один из первых жилых домов из крупных бетонных блоков заводского изготовления. Дом построен в 1940 году по проекту архитекторов А. К. Бурова и Б. Н. Блохина, инженеров А. И. Кучерова и Г. Б. Карманова. Жилой дом стал завершающим в серии крупноблочных жилых домов, построенных по проекту тех же авторов на Большой Полянке (дома № 3, 5, 6, 4/10) и Велозаводской улице (№ 6). Здание проектировалось с учётом генерального плана реконструкции Москвы, согласно которому лицевым фасадом оно должно было выйти на большую площадь, образуемую пересечением Ленинградского проспекта и проектируемого по линии Беговой улицы и Новой Башиловки нового Бульварного (3-го Паркового) кольца. С правой стороны габариты дома ограничены Беговой Аллеей, с левой - Скаковой аллеей, ведущей к Московскому ипподрому. По мнению исследователя архитектуры Н. Н. Броновицкой, на архитектурный образ здания повлиял Дом Скакового общества, построенный на территории ипподрома по проекту архитектора И. В. Жолтовского - учителя Бурова. Другим сооружением, с которым масштабно и стилистически архитекторы увязали жилой дом, было здание бывшего ресторана «Яр», перестроенного в конце 1930-х годов под Клуб лётчиков. Здание клуба также должно было выйти фасадом на проектируемую площадь, в центре которой планировали возвести крупное строение - архитектурную доминанту ансамбля. Архитектурная композиция фасадов жилого дома основана на образном сопоставлении вертикальных и горизонтальных членений - простенков и плит перекрытий, при этом технологические стыки железобетонных блоков не замаскированы рустовкой, как в домах на Большой Полянке и Велозаводской улице, а, напротив, подчёркнуты декоративной обработкой - карнизами и тягами. Фасады здания сложены из типовых блоков двух разновидностей: одни, имеющие вид пилястр, покрыты отделкой под серый мрамор с круглыми рельефными медальонами в верхней части, другие, ограждающие пространство лоджий, представляют собой ажурные декоративные решётки, орнаментально изображающие цветущие растения в вазонах (по этим блокам дом называют «Ажурным»). Декоративные блоки были изготовлены по эскизам художника В. А. Фаворского. На лицевом фасаде ажурные блоки сгруппированы по два, что обогащает композицию здания и придаёт ему, по выражению А. В. Иконникова, «некоторую экзотичность», за которую дом прозвали «аккордеоном». Бо́льшая часть оконных проёмов решена как французские балконы, закрытые в нижней части тонкими, выгнутыми вперёд коваными ограждениями. Внутренняя планировка здания основана на распространённом на Западе полугостиничном типе жилья (apartment house), с которым А. К. Буров познакомился во время командировки в США. Компактные квартиры на жилых этажах (со второго по шестой, по 18 квартир на этаже), с небольшими кухнями и прихожими, расположены по обеим сторонам длинных коридоров. Внутренние перегородки выполнены из плит «Дифферент» (алебастро-камышовые плиты), не требующих…
20-е гг. XX в. ознаменовываются появлением типового строительства.
В Москве начинается новый промышленный рост после дореволюционного периода, сопровождающийся приездом сельских жителей работать на московских предприятиях. Так как перенаселение города способствует уплотнению жилищных условий, рабочие заселялись посемейно в доходных домах, которые ввиду бедности послевоенной экономики надстраивались двумя, а то и тремя этажами для увеличения площади. В то же время на окраине новые дома строились, но из низкокачественного материала. Тот период исторически известен как экспериментальный, в первую очередь это определение касалось строительных материалов: в дело шли камышит, фибролит и терразитовые штукатурки.
В 1925 г. Моссовет организовывает строительство многоэтажных домов с типовыми квартирами. «Секции Моссовета» ‒ двух-, трех- и четырехкомнатные квартиры на одной лестничной клетке. Дома в строительстве уже более дорогие: кирпичные со скатными крышами. Секция типизации при Стройкоме выполняется из железобетона и шлакоблоков с плоскими крышами. В это время рождается и становится массовой идея создания общественной сети, преимущественно первый этаж отдается под общественные сектора: детские сады, прачечные, кухни и т. д. Ярым пропагандистом данной идеи был советский архитектор А. Буров, впоследствии ставший главным архитектором Киева. Задумка устроения общественных мест в жилых домах – это в том числе использование опыта поездки в Америку, где Буров увидел соединение удобств индивидуальной квартиры с полным общественным обслуживанием. Он считал, что правильно связывать архитектуру с новыми социальными задачами и потребностями.
«Ажурный дом» строится Буровым в 1939-1940-х гг. Дом замышляется архитектором как дом-коммуна, где общественное будет преобладать над личным, с небольшими квартирами и обширными общественными помещениями на первом этаже: столовая, прачечная, ясли, детсад.
Стоит отметить, что ближе к 30-м гг. возникает так называемый гармонизированный конструктивизм. В этом важную роль сыграл архитектор классической школы, один из основателей советского архитектурного стиля сталинский ампир И. Жолтовский. Он вернул «опустевшим» фасадам авангардных зданий ордер, который геометрически членил фасад. Такой метод назывался индустриальным, ему был присущ повтор одинаковых серийных элементов как по горизонтали, так и по вертикали. Новаторской в «Ажурном доме» была кладка стены, состоявшая из вертикальных простеночных блоков шириной от окна до окна и горизонтального ряда блоков-перемычек.
Фактически это последний шаг по направлению к панельному строительству, так как в нем были применены блоки максимального размера (более крупные невозможно было поднять). Дальше можно было только снизить толщину и вес блока, что приводит к созданию панели, но этой инженерной разработке не суждено было случиться: помешала война.
Буров при строительстве дома, по сути, сделал каркас из блоков и зрительно облегчил всю структуру дома.
Конечно, декор дома заслуживает отдельного обсуждения. В первую очередь панели выполнены из мрамора, а, во-вторых, в панелях вырезаны украшения в виде растительных орнаментов. Эти решетки выполнены по эскизам советского педагога и теоретика изобразительного искусства, профессора, академика АХ СССР, народного художника СССР и лауреата Ленинской премии В. Фаворского.
«Ажурный дом» по планам Бурова должен был стать фешенебельным домом-коммуной, где располагались продовольственный магазин, кафе-ресторан, сад-ясли и бюро обслуживания, которое выполняло заказы на доставку продуктов и обедов, уборку квартир, стирку и прочие услуги.
Однако этим планам помешало начало войны. Она же стала причиной того, что дом так и не вошел в серию, оставшись единственным экземпляром. Несмотря на то что дом Бурова строился для обычных советских граждан, первыми в него въехали высшие военные чины. Впрочем, среди известных жильцов дома были и советский прозаик К. Симонов, и актриса В. Серова. Тем не менее все квартиры в доме были призваны подчеркнуть «неэлитарность» здания: во многих были совмещенные санузлы и крошечные кухни. Последние были сделаны намеренно: предполагалось, что люди будут брать готовую еду в ресторане на первом этаже и разогревать у себя. Также жильцы могли спускаться в общественные зоны не раздеваясь: для них в доме сохранилась замурованная дверь. Метраж квартир был небольшой – 40х55х80 кв. м, высота – 3,20 кв. м.
Дом переходного типа до сих пор сохранил следующую планировку: первый этаж для общественных помещений, остальные пять – для жилых. Сегодня на первом этаже арендные площади для коммерческих компаний. В жилой ячейке дома сохранялись тесные связи. Говорит жительница дома В. Г. Киселева: «Своими поделками я украшаю коридоры. Жильцы по-разному к этому относятся: четвертый этаж равнодушен, третий очень любит, а на втором этаже много новеньких, им как-то до лампочки все это. Еще мои поделки берут на выставки ‒ недавно мне за участие в них подарили телевизор. Также у нас в подъезде много рисунков ‒ это соседка Таня делает. И фотографии есть, их нам отдало туристическое бюро, которое раньше находилось в доме. Для детей я вешаю разные игрушки и картинки со зверятами, им нравится».
«Ажурный дом» (также «Дом-аккордеон ») - шестиэтажный жилой дом на Ленинградском проспекте в Москве , один из первых жилых домов из крупных бетонных блоков заводского изготовления.
Внутренняя планировка здания основана на распространённом на Западе полугостиничном типе жилья (apartment house), с которым А. К. Буров познакомился во время командировки в США . Компактные квартиры на жилых этажах (со второго по шестой, по 18 квартир на этаже), с небольшими кухнями и прихожими, расположены по обеим сторонам длинных коридоров. Внутренние перегородки выполнены из плит «Дифферент» (алебастро-камышовые плиты), не требующих оштукатуривания перед оклейкой обоями. В конце коридоров на стыке с крыльями здания размещены широкие лестницы, имеющие запасные выходы во двор. Основной вход в дом, расположенный со стороны Ленинградского проспекта, ведёт в лифтовой холл с двумя лифтами, по сторонам которого изначально располагались две служебные квартиры, из которых осуществлялся контроль за всеми входящими и выходящими из дома. Остальная площадь первого этажа была отведена под общие нужды жильцов - здесь размещались продовольственный магазин, детский сад и ясли .
Напишите отзыв о статье "Ажурный дом"
Примечания
Литература
- Памятники архитектуры Москвы. Архитектура Москвы 1933-1941 гг. / Автор-сост. Н. Н. Броновицкая. - М .: Искусство-XXI век, 2015. - С. 295-296. - 320 с. - 2500 экз. - ISBN 978-5-98051-121-0 .
- Гейдор Т., Казусь И. Стили московской архитектуры. - М .: Искусство-XXI век, 2014. - 616 с. - ISBN 978-5-98051-113-5 .
- Иконников, А. В. Архитектура Москвы. XX век. - М .: Московский рабочий, 1984. - С. 93-94. - 222 с.
- Ржехина О. И., Блашкевич Р. Н., Бурова Р. Г. А. К. Буров. - Москва: Стройиздат, 1984. - 142 с. - (Мастера архитектуры). - 16 000 экз.
- Андрей Константинович Буров: Письма. Дневники. Беседы с аспирантами. Суждения современников / Сост., вступ. ст. и примеч. О.И. Ржехиной, Р.Г. Буровой.. - Москва: Искусство, 1980.
- Аронов, Н. // Коммерсантъ. - 2008. - № 168 .
- Творчество А. К. Бурова // Архитектура СССР. - 1958. - № 7 . - С. 13-22 .
Ссылки
- Закливенец Екатерина. . Где ты живешь? . The Village (4 августа 2016).
Отрывок, характеризующий Ажурный дом
– Полноте, граф. Вы знаете!– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s"excuse – s"accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d"hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l"en prevenir. Je l"ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d"etre bien attentif sur l"endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l"ennemi. Il est indispensable qu"il combine ses mouvements avec le general en chef».
